Борис Филиппович Черев

В Молодёжном театре с 1978 года 

Борис Черев окончил Воронежский институт искусств. И, возможно, там бы и остался, если бы не одна история, изменившая его жизнь.

– Я тогда учился на третьем курсе, – рассказывает актёр. – Разгорелся скандал вокруг спектакля по пьесе Александра Копкова «Слон». Я тоже выступил, хотя это не было согласовано. Этот незначительный поступок привёл к тому, что мне предложили на пару лет уехать, пока всё не успокоится, а потом вернуться.

Но в Воронеж Борис Филиппович уже не вернулся. В 1978 году он приехал в Челябинск и пришёл в Театр юных зрителей.

– Первым спектаклем, который мы там увидели, был «Добрый человек из Сезуана» в постановке Геннадия Егорова, – вспоминает актёр. – Челябинский ТЮЗ первым в городе взялся за тексты Брехта. Спектакль производил невероятное впечатление. Это был культурный шок! Подобного тогда было не увидеть ни в одном театре Советского Союза.

По словам Бориса Черева, Челябинский ТЮЗ под руководством Тенгиза Махарадзе был театром, из которого невозможно уйти, в котором хотелось работать, театром поиска, эксперимента, высочайшей творческой дисциплины, со своей особой эстетикой и продвинутым репертуаром. От артистов требовалась полная самоотдача. Обстановка и атмосфера в ТЮЗе были исключительно доброжелательными и тёплыми.

В начале 90-х годов Тенгиз Махарадзе набирал курс студентов-актёров и пригласил Бориса Черева присоединиться в качестве преподавателя. Борис Филиппович вёл уроки актёрского мастерства в театральных студиях, общеобразовательных школах, во Дворце пионеров, занимался в музучилище с будущими актёрами оперного театра.

Борис Черев стремится к живому театру, открыт всему новому: иным способам взаимодействия со зрителем, непривычным средствам выразительности, нешаблонным решениям. Он успешно и интересно работает как режиссёр и организатор творческого процесса, реализует собственный проект – Центр ненормативной лирики, где вместе с челябинскими актёрами осваивает пространство современной драматургии.

Прямая речь

Актёрская профессия сама по себе особенная. В ней нечего делать без ряда способностей. Человек может быть замечательным, но если у него проблемы с темпераментом, обаянием, заразительностью, то это печально. В хорошем театре при наличии хорошего режиссёра проблемы со школой можно нивелировать. Но если нет природных данных, ничего не сделаешь.

Если в театре нет ощущения, что все вместе делают одно дело, получается глупость и ерунда. Если со стороны смотреть: монтировщики поставили декорацию, разобрали, поставили другую, опять разобрали – кажется, что это бессмысленно. Но если у всех в театре, не только у актёров, есть ощущение, что это делается ради спектакля, ради зрителей, работа становится совсем другой.

Театр сейчас сам отказывается от миссии. Везде декларируется, что он ничему не учит, что это просто специфическое развлечение, род творческой деятельности, что никто никому ничего не должен. Мне кажется, у театра есть миссия: напоминать человеку о том, что он человек. Причём особым образом: не через сознание, а задевая чувства.

Одно из предназначений театра – говорить с людьми о времени, в котором мы живём, о проблемах, о том, что в это время происходит с человеком, обращать внимание людей на то, что происходит в жизни. Решить эти проблемы мы не можем, но обратить внимание должны и обязаны.

Мне без разницы, какую роль играть – большую, маленькую, злодея, не злодея. Главное – чтобы роль была со смыслом. И спектакль тоже со смыслом.

Я человек команды. Мне довольно часто приходится быть лидером, но комфортнее всего я чувствую себя в команде, когда мы вместе делаем то, что всем нравится, подхватываем друг друга. Правда, нередко всё же приходится идти поперёк мнения большинства.

Бороться я не хочу, и бунтовать тоже. Мой мастер в институте, Виолетта Владимировна Тополага, учила нас: «Никогда не боритесь против, только – за что-то». Я стараюсь следовать этому утверждению, и знаете, всегда появляются те, кто против твоего «за». Но если у тебя получится отстоять то, за что ты боролся, возможно, те, кто был против, согласятся с этим.

Не все умеют читать современную драматургию: читают не театральный текст, а слова, которыми обмениваются персонажи. И эти слова им часто не нравятся. А дело не в том, что персонажи друг другу говорят, а в том, что между ними происходит. Или не происходит. Подтекст не всегда считывается даже людьми, которые привыкли к чтению современных пьес.

Необязательно сильные качества характера помогают. К примеру, я склонен всё обдумывать, анализировать, но это приводит к рационализму и в итоге сушит. В актёрском деле это не самое полезное качество. Хотелось бы больше непосредственности, больше активировать работу правого полушария, которое отвечает за творчество, где зарождаются образы.

В других людях я особенно ценю увлечённость театром. Если я вижу, что человек сходит с ума от театра, искренне к нему стремится, у меня к этому человеку возникает невероятное внутреннее расположение. Стараюсь таким людям помогать. Независимо от того, сколько этому человеку лет, мужчина это или женщина, умный или дурак.

Счастливым меня делает огромное количество вещей. Весной, например, это солнце, тёплые дни. Когда почки распускаются, я счастлив. Когда в саду всходит то, что я посадил, и растёт, я счастлив. Когда у жены и у сына всё в порядке, я счастлив. А ещё я счастлив, если работа удаётся.